Посреди пролива Ист-Ривер, между Манхеттеном и Куинсом, есть узкая похожая на сигару полоска земли шириной 240 метров и длинной три с небольшим километра. Называется это место островом Рузвельта, а административно является одним из районов Манхеттена. При этом с самим Магнхеттеном остров сухопутной связи не имеет. Единственный подъемный мост соединяет его с Куинсом, а уже оттуда, по мосту Эд Коч Куинсборо, можно попасть на Манхеттен. Остров Рузвельта очень необычное место. Он совершенно не похож на остальной Нью-Йорк, при этом находится в самом его центре. Здесь все по другому, как будто это совершенно самостоятельное поселение не имеющее никакого отношения к окружающему его городу. И еще у него неожиданно богатая и интересная история. С нее и начнем.
Часть первая. Колонизация и сумасшедший дом.
Остров Рузвельта за свою историю несколько раза менял название. Индейцы называли его Миннэхэннок – длинный остров, после покупки голландцами он стал назывался Варкен, при англичанах стал Мэннингом, потом сменил свое название на фамилию нового владельца, и до 1921 года именовался островом Блэквелла, после, и до 1973 был Вэлфером, а потом, в рамках компании по увековечиванию имени 32-го президента США стал островом Рузвельта. Совсем скоро, с берегов острова Рузвельта, сидя в мемориальном парке посвященном Рузвельту и его знаменитой речи "Четыре свободы", можно будет наблюдать за машинами несущимися по противоположному берегу, по скоростной дороге с названием Франклин Делано Рузвельт драйв.
Нью-Амстердам, нижний Манхеттен, 1660 год.
История освоения острова было характерной для того времени. Он был выкуплен у индейцев первым губернатором Нью-Амстердама Воутером Ван Твиллером и его стали обживать голландские поселенцы, обустроив здесь небольшую ферму и начав выращивать свиней. В 1666 году, после бескровной победы англичан над голландцами, капитан Джон Мэннинг занялся самозахватом и присвоил остров себе. Ну и заодно и переименовал его в свою честь, чтобы не возникало вопросов относительно его владельца. Капитану были простительны подобные вещи. Он был видной фигурой в английском колониальном правительстве и даже занимал пост шерифа Нью-Йорка с 1667 по 1673 год.
Правда после его карьера не заладилась. 9 августа 1673 года, во время отсутствия губернатора Франсиса Ловлэйса, когда Мэннинг по должности принял командование фортом Джеймс, где размещался гарнизон охранявший город, к нему подошла голландская эскадра, на берег высадился десант из 600 солдат и в ультимативной форме потребовали сдачи города.
Голландская эскадра, 1672 год.
Мэннинг, дабы избежать напрасного кровопролития в результате переговоров сдал форт без боя на условиях почетной капитуляцией. Английские солдаты с флагами и оружием строем вышли из ворот города, а туда промаршировали голландцы. Точно так же как девять лет назад, только тогда голландцы покидали город, а английские войска в него входили. Вместе с фортом в руки голландцев вернулся и город, который голландцы в этот раз назвали Нью-Оранжем. Нью-Йорк был возвращен Англии только через год в результате подписания Вестминстерского мирного договора.
Нью-Оранж, 1673 год.
Форт на карте Нью-Амстердама. Его местоположение не менялось при смене властей, менялось только название. Сейчас на этом месте стоит старое здание таможни (гуглокарта). Напротив виден Боулинг-грин парк, который уже тогда был зеленой зоной. Широкая улица начинающаяся за ним это Бродвей. Ну а Уолл-стрит думаю вы и сами найдете без труда. Крупнее
После захвата Мэннинг и Ловлэйс отправились в Англию дабы объяснить причины поражения, где предстали перед королем Карлом II и герцогом Йоркским. Ловлэйса обвинили в потере британской колонии, лишили званий и наград, конфисковали все имущество, включая ферму на Статен-Айленде, и заключили в Лондонский Тауэр, где он умер в нищете и болезни два года спустя. Мэннинг уже был готов разделить судьбу губернатора, однако выслушав его доклад, король и герцог согласились с тем, что удержать форт теми силами, что были в распоряжении было невозможно, и оставили капитана без наказания, отправили его обратно вместе с новым губернатором Эдмундом Эндросом. Но радоваться было еще рано.
Карл II и герцог Йоркский.
По возвращению в Нью-Йорк на нового губернатора со всех сторон посыпались жалобы на бездействие властей во время захвата. Слишком многие богатые граждане Нью-Йорка пострадали от голландского вторжения, потеряв деньги и имущество и жаждали крови. Им нужен был крайний и им сделали Мэннинга. Он был арестован, обвинен в трусости и предательстве, разжалован, лишен наград и права занимать государственные должности. Во время публичной церемонии в сити-холле имя Мэннинга было окончательно опозорено, когда над его головой сломали шпагу. Правда имущество и довольно приличное состояние ему сохранили, поэтому когда страсти поутихли, он спокойно удалился на свой остров, где и провел остаток жизни до своей смерти в 1686 году.
Остров по наследству перешел к мужу его приемной дочери от второго брака – Роберту Блэквеллу, который тут же поменял его название в соответствии со своей фамилией. Целых 142 года остров находился в собственности семьи Блэквелл. В 1882 году правнук Роберта Блэквелла – Джеймс выставил остров на продажу. Покупателей не нашлось. Он попробовал еще раз два года спустя. Опять безуспешно. В итоге он построил на там дом для постоянного проживания, который сохранился до сих пор и является самой старой постройкой на острове.
Дом Блэквелла.
В 1823 году остров наконец удалось продать. Его приобрел по закладной за 30 000 долларов некто Джеймс Белл, который всего через два года скоропостижно скончался. Так как он не успел полностью расплатится за остров, тот вернулся обратно в собственность Джеймса Блеквелла. В 1828 году город начал поиски места под строительство новой тюрьмы и лечебницы для умственно больных и купил остров за 32 000. В 1848 году вдова Джеймса Блэквелла подает в суд на город посчитав, что ее интересы в этой сделке были нарушены, так как она не давала своего согласия на продажу острова. Властям Нью-Йорка пришлось заплатить еще 20 000 долларов, чтобы урегулировать это дело и оформить бумаги должным образом.
С этого момента в его истории началась новая глава. На долгие годы он стал местом где содержали городских преступников и сумасшедших.
В начале 19-го века набирающая темпы индустриализация и постоянный рост населения Нью-Йорка за счет постоянно прибывающих иммигрантов привели к появлению большого количества сумасшедших нищих на городских улицах из числа людей не смогших пережить разлуку с родиной и отчаявшихся добиться успехов в новом для себя мире. Забота о них легла на плечи городских властей. До 1839 года их просто содержали в городской богадельне или в подвале городского госпиталя. И лишь после давления на город со стороны части врачей и общественности было принято решение о строительстве полноценного здания для содержания и лечения сумасшедших. В 1839 году при помощи заключенных, на северной части острова возводят здание первой в Нью-Йорке и первой в Соединенных Штатах психиатрической клиники. По проекту это должно было быть огромное здание в виде буквы "П" с двумя восьмиугольными башнями по углам.
Денег хватило только на постройку половины здания в виде буквы "Г". Корпуса были трехэтажными с большими чердачными помещениями. На этажах содержали обычных умалишенных, на чердаке буйных. Одно крыло было здания мужским, другое женским. В центральной башне размещались кабинеты врачей, офисы и приемный покой. На первой фотографии в этом посте вы можете увидеть восьмиугольную башню, это все, что осталось от некогда огромной лечебницы.
Почти сразу после открытия клиника погрязла в скандалах связанных с финансированием и условиями содержания пациентов. Проработать нормально лечебница смогла только первый год, начиная со второго количество пациентов начало стремительно увеличиваться достигнув 1 700 человек, что в два раза больше, чем было заложено проектом. Эта перенаселенность сказывалась не только на условиях жизни в больнице, но также препятствовала ее эффективному управлению со стороны администрации. Результатом стало крайне неудовлетворительное питание больных, частые вспышки инфекционных заболеваний, высокая смертность, и даже привлечение осужденных из соседней тюрьмы в качестве санитаров, чтобы сократить расходы. В 1842 году во время поездки по Америке в клинике побывал Чарльз Диккенс и был шокирован условиями содержания.
"…на всем лежал отпечаток томительной праздности сумасшедшего дома, тягостный для стороннего наблюдателя. Гримасы скорчившегося в углу идиота с длинными растрепанными волосами; невнятные бормотанья маниака, с отвратительным смехом указывающего на что-то пальцем; блуждающие взгляды, ожесточенные, дикие лица, лихорадочные движения людей, мрачно кусающих губы и руки и грызущих ногти, – все это представало перед вами без всякой маски, во всем своем неприкрытом безобразии и ужасе. В столовой, пустой, унылой и мрачной комнате с голыми стенами, была заперта одна женщина. У нее, сказали мне, тяга к самоубийству. Если что-нибудь и могло укрепить ее в таком решении, так это, конечно, невыносимая монотонность подобного существования.
Зрелище жуткой толпы, наполнявшей эти залы и галереи, до такой степени потрясло меня, что я постарался сократить по возможности программу осмотра и отказался посетить ту часть здания, где под более строгим надзором содержались строптивые и буйные" – Чарльз Диккенс. Американские заметки, 1843 год.
Танцы в лечебнице.
Ко всему добавлялась еще степень коррумпированности общества и уровень медицины того времени. Часть сумасшедших таковыми не являлась и находилась здесь по ошибке или чьему-то злому умыслу, однако несчастные люди не могли вырваться на свободу и доказать свою нормальность и вынуждены были переносить такие лишения и страдания, в результате чего некоторые из них действительно сходили с ума.
В 1887 году в больницу симулировав душевную болезнь и обманув нескольких врачей из Комиссии по сумасшествию, проникает молодая женщина-репортер Нелли Блай из газеты "Нью-Йорк Уорлд", действовавшая по редакционному заданию Джозефа Пулитцера.
Потренировавшись всю ночь перед зеркалом она отправилась в одно из дешевых общежитий с комнатами для рабочих. Там Нелли начала вести себя странно, отказавшись идти к себе в комнату и ложится в постель несмотря на уговоры обслуги, при этом она кричала что боится их и их безумия, и требовала чтобы ее оставили в покое. Естественно все решили, что она сошла с ума и вызывали полицию, которая доставила ее в суд. Там она разыграла потерю памяти и лишь что-то бормотала себе поднос, глядя на судью пустым немигающим взглядом. Суд отправил ее в клинику, где она предстала перед Комиссией по безумию, специальному органу который оценивал состояние больных и принимал решение об отправке людей сумасшедший дом. Все врачи однозначно признали ее безумной и неизлечимо больной и направили в заведение на острове Блэквелл.
С момента, как она вошла в палату, она оставила все попытки продолжать играть роль безумной, и начала говорить и действовать так же как и в обычной жизни. Однако, чем более здраво она себя вела, тем более сумасшедшей ее считали. В какой-то момент она реально испугалась, что попала в ловушку и может на самом деле сойти с ума. Слухи про клинику оказались не просто слухами. С пациентами здесь обращались жестоко, их кормили гнилой пищей: хлеб был засохшим и заплесневелым, суп состоял из рыбы сваренной в воде без добавления каки-либо преправ. Персонал обращался с больными крайне грубо, за любое непослушание били, связывали веревками и кидали в неотапливаемый карцер с холодными скамьях. Мыли их один раз в неделю в ледяной воде. Одежду меняли раз в месяц. Повсюду в помещениях была грязь и бегали крысы.
New York Lunatic Asylum, Blackwell'
"Что, кроме пытки, сделает человека безумным быстрее, чем это лечение? Сюда присылают лечиться женщин с отклонениями психики. Я бы хотела, чтобы врачи-эксперты, которые осуждают меня за мои действия, которые сами доказали свою компетентность, попробовали отправить туда вменяемую и физически здоровую женщину, заставить её молчать, сидеть с шести утра до восьми вечера на скамейке с прямой спинкой, и не разрешать ей двигаться или разговаривать, не давать ей читать и не рассказывать, что происходит в мире, плохо её кормить и жестоко лечить, и посмотреть, сколько времени пройдёт, прежде чем она станет безумной. Два месяца сделают её психическим и физическим инвалидом". – Нелли Блай, "10 дней в сумасшедшем доме"
Она также узнала, что некоторые пациенты были психологически здоровыми людьми, но страдали от физических заболеваний. Другие были злонамеренно помещены туда членами своей семьи. Одна женщина, например, была объявлена сумасшедшей своим мужем, после того, как он стал подозревать ее в измене. Через десять дней расследования отважная Нелли была вызволена из сумасшедшего дома при помощи Пулитцера.
Больные одного из корпусов на прогулке.
После этого она написала книгу "10 дней в сумасшедшем доме" в которой описала все, что происходит за стенами лечебницы, и в каких условиях содержаться ее пациенты. Это привело к скандалу и увеличению на 850 000 долларов бюджета Департамента благотворительных и исправительных учреждений, а также к необходимым реформам. Департамент был разделен на два новых, один стал заниматься только тюрьмами, а второй лечебницами и приютами. В результате к условиям содержания и лечения психически больных стали относится гораздо внимательнее, чем раньше. Так же расследование привело к закрытию клиники. К концу 19-го века сумасшедший дом на острове Блэквелла был расформирован, а больные переведены в другие лечебницы города.
Нелли же вошла в историю, как женщина побившая рекорд из книги Жюля Верна "Вокруг света за 80 дней" – она смогла сделать это за 72 дня 10 часов и 6 минут, по пути заскочив к самому Жюлю Верну и взяв у него интервью. После она вышла замуж за миллионера и занялась бизнесом. Еще она изобретатель железной 200-литровой бочки в которых до сих пор перевозят жидкости по всему миру. Умерла в Нью-Йорке в 1922 году и похоронена в обычной могиле на кладбище Вудлон в Бронксе. Когда я там был, то еще не знал об удивительной судьбе этой женщины.
Конец первой части.
